– Ты разве до сих пор никого особенно не любишь?
– Ай-ай! к чему вам знать это, Onkel?
– Прости. Я думал, ведь и тебе пора. Года идут.
– О, не беспокойтесь, Onkel! Моя пора любить уже настала, и я с нее собираю плоды.
– Ага! Что же дает тебе эта любовь?
– Удовольствие видеть счастие тех, кого я люблю, Onkel!
– И этого с тебя разве довольно?
– Этого?.. Этого много, Onkel. Это только стоит начать – и потом это никогда не окончишь!
Старик покачал головой и сказал:
– Да, ты найдешь себе роль в жизни, Аврора.
И она действительно ее нашла.
Со времени описанного происшествия минуло пятнадцать лет. Я заехал в Дрезден навестить поселившееся там дружественное мне русское семейство и однажды неожиданно встретил у них слабенького, но благообразнейшего старичка, которого мне назвали бароном Андреем Васильевичем. Мы друг друга насилу узнали и заговорили про Ревель, где виделись, и про людей, которых видели. Я спросил о Сипачеве.
– Ну да, да, да!.. Как же!.. Он здесь, был здесь… здесь.
Андрей Васильевич говорил так же ласково и мягко или даже еще мягче, и теперь он даже одет был во все самое мякенькое.
– «Был», – а где же он теперь?
– Он умер, но умер здесь. Ведь здесь его семейство, и здесь его похоронили. Перст Божий! Аврора ему поставила очень хороший памятник на большом кладбище. Вы можете видеть. У них реестр. Спросите: «где контр-адмирал Сипачев», – сейчас укажут.
– А он уже был контр-адмирал?
– Как же! Как же!.. Разумеется, чин дали к отставке. Прекрасно сделал кругосветное плавание и прекрасно кончил весь круг своей жизни. Аврора получает пенсию и много пишет сама на фарфоре. «W» и «R» внутри буквы «А» – это ее монограмма. Ей очень хорошо платят, но у нее ведь немало детей. Старшая дочь уже помогает Авроре.
– Позвольте, – говорю, – я не все понимаю: сколько помню, имя его жены – Лина.
– Ах, вы еще про ту старину! Лина давно умерла, и мать ее, баронесса, сестра моя, тоже умерла. А когда Лина умирала, она взяла мужа за руку и сказала: «Ты не плачь, я не боюсь умереть, я боюсь только за тебя и детей. А чтобы я не боялась отойти к Богу с покойной душой, дай мне слово непременно жениться на Авроре». И он, чтобы не огорчать кроткую Лину, дал ей это слово. Тогда она позвала Аврору и сказала: «Облегчи мне уход мой отсюда: подай ему руку и сохрани его и моих детей». И Аврора подала ему руку. Все так и сделалось, как просила Лина. Но вы знаете, там… у нас это было нельзя, потому что, когда он еще не был христианином, он был два раза женат, Лина была его третья жена, и хотя один брак его совсем не был браком, но тем не менее ему жениться на Авроре было невозможно. Тогда Аврора сказала: «Пойдем отсюда», и они продали все там, и пришли сюда, и купили все здесь. Их благословил пастор, у них миленький дом, сад, и мастерская, и печь для фарфора. Перевели сюда его пенсию, и после того, когда Аврора стала его женою, у них было три дочери, и все одна другой лучше. Они прожили в счастье одиннадцать лет.
Мне стало скучно, и Аврора мне написала: «Onkel, приезжай и ты», и я у них жил и живу. Теперь я и совсем остался здесь, при них, потому что один я только мужчина. Надо всегда быть готовым в помощь друг другу, и перст Божий мне так указал.
– А где же его сыновья? Ведь им, я думаю, надо отбывать воинскую повинность в России?
Барон покривился и сказал:
– Нет, им, я думаю, это не надо. Они ведь совсем… Все ихнее теперь здесь… И мать – эта Tante Aurora. Она ведь их воспитала и очень их любит, и они ее любят, а Аврора Россию не любит.
– Да за что она ее так – не любит?
Адмирал пожал недоуменно плечами и молвил:
– Наверно не знаю, но думаю так, что… Аврора ведь очень определенная… и она боится всего неопределенного. Мать… и детей любит, а там выходит все… что-то неопределенное.
Иван Никитич погребен в Дрездене не на русском кладбище; он, как бычок, окончательно отмахнул головою и от Москвы, и от Калуги, и кончил свой курс немцем.
...Нет! (нем.).
Дядя (нем.).
Гулянье (франц.).
Он пришел… ах! (нем.).
Ах! Он пришел! (нем.).
Тише, папа (нем.).
Тише, Фриде, папа: он пришел! Тише, Воля, папа! (нем.).
Имя, отчество и фамилия этого с натуры воспроизводимого мною лица в действительности были иные. Имена лиц, которые будут выведены далее, я все заменяю вымышленными названиями в соответственном роде. (Прим. Лескова.).
Ах, боже! Ах, Господи Иисусе! Ах, небо! (нем.).
Ах, боже мой! (нем.).
Страшная история! (нем.).
Добро пожаловать (нем.).
Боже! О боже! (нем.).
Очень сильный мальчик (нем.).
«Верю, потому что абсурд» (лат.).
Преждевременные роды (франц.).
Ответ (нем.).
Иоганны (нем.).
На лоно природы (нем.).
Жертва (франц.).
Иоганн (нем.).